Не знаю, сколько мы спали, только разбудил нас ярко вспыхнувший свет в комнате. Свет? Мы прибыли днем. Значит, уже вечер? Я поморгал, привыкая к яркому свету, и недовольно оглянулся. На пороге стоял Миша — друг и бывший командир Федора Ивановича. Он замер на пороге и с некоторой оторопью глядел то на меня, то на Альену.

— Опа! А я и не знал, что у художника дети есть.

— Какие дети? — услышал я голос Григория Ивановича. Через мгновение он тоже вошел в комнату и уставился на нас. — А, это вы, — несколько кисло буркнул он. — А я уж надеялся, что вы больше не появитесь. Довольны тем, что случилось?

— Зачем вы так? — тихо спросила Альена, вдруг быстро заморгавшая.

Григорий Иванович провел рукой по лицу.

— Прости, — устало буркнул он. — Я не хотел тебя обидеть. А вот твой дружок…

— Он тоже тут ни при чем! — яростно выпалила Альена, гневно уставившись на художника. — Он все время со мной был! И вы… вы совершенно ничего не знаете!

От этого возмущенного крика Григорий Иванович даже попятился.

— Конечно, она его выгораживает! — сердито заметил вошедший Ксефон. На него Михаил уставился, как на привидение. Ксефон молча прошел мимо него. Потом не выдержал, обернулся и показал язык. Не думаю, что бывший командир разведки привык к подобному отношению к себе. Он молча протянул руку и ухватил Ксефона за ухо. Тот резко рванул от испуга и едва не оторвал сам себе ухо.

— Ну ты… — начал было он.

— Заглохни! — тихо велел я ему.

Ксефон хотел что-то сказать еще и мне, но, наткнувшись на мой взгляд, затих. Только испуганно отпрянул.

— Ты вообще чокнулся с этой своей ангелессой.

Я не стал переспрашивать, что подразумевал Ксефон. Только наградил его хмурым взглядом. Потом повернулся к художнику.

— Что ж, замечательно. Какие ваши дальнейшие шаги?

— Эзергиль. — Альена покачала головой. — Не надо этого.

— Тогда прошу тебя, — несколько раздраженно заметил я. — Иначе я сейчас такого наговорю.

Миша только глазами хлопал, переводя взгляд с меня на Альену и Ксефона.

— Кто это такие? — поинтересовался он.

Я молча достал свой блокнот.

— Михаил Леонидович Малов. Майор в отставке. Участвовал в войне в Афганистане, потом в Чечне. Был уволен из рядов вооруженных сил за… как тут написано, несколько жесткие действия по отношению к мирным гражданам. Как я понимаю, ваши оправдания, что эти мирные граждане стреляли в ваших солдат, в расчет не принимались, поскольку доказательством были только ваши слова. Кстати, могу вам сказать, что из тех людей только двое стреляли. Остальные оказались там случайно.

— Да кто ты такой?

— Неважно, — вмешалась Альена. — Вы помните последнюю просьбу Федора?

— Что? — Из-за спины своего бывшего командира появился еще один персонаж. Отец Федор, кажется, называл его Владимиром. — Откуда вы это знаете?

— Эти все знают, — буркнул художник.

Альена молча подошла к нему и протянула котенка.

— Помните? Вы хотите помочь мальчику?

— Мальчику да. Но вы…

— Мы тоже совершаем ошибки, что бы вы, люди, ни думали.

— Люди?! — Кажется, Михаил Леонидович окончательно запутался. — Да кто вы такие?!!

— Мы? — опять вмешался я. — Скажу, не поверите. Пусть он скажет.

— Кто он? — поинтересовался Володя.

— Он. — Я кивнул Альене.

— Ты думаешь? — несколько неуверенно поинтересовалась она.

— Думаю. А то сейчас до второго пришествия будем обсуждать, кто мы такие. — Я поднялся с кровати и поправил одежду. Потом кивнул Альене. — Начинай. Он не по нашему ведомству.

Альена вздохнула. Закрыла глаза и медленно подняла правую руку. Из раскрытой ладони заструился свет. Все невольно отвернулись. Однако свет постепенно смягчился, образовав на стене световое пятно. На этом пятне вдруг медленно появилась фигура человека. Сначала только контуры, но постепенно фигура приобрела объемность.

— Федор, — попятился Михаил Леонидович. Володя тоже отпрянул. Только Григорий Иванович остался стоять, хотя побледнел. Фигура же тем временем окончательно материализовалась. И хотя на фоне света, исходящего от стены, ее трудно было разглядеть, никаких сомнений не было в том, что это был именно Федор Иванович.

— Здравствуй, командир, — одними губами улыбнулась фигура. — Удивлен?

— Господи. — Михаил Леонидович невольно поднял руку для того, чтобы перекреститься. Я вовремя поймал его за кисть.

— Но-но! Давайте пока без этого обойдемся, а? Вот уйду я, тогда креститесь на здоровье, сколько душе угодно.

Михаил Леонидович посмотрел на меня совершенно бешеными глазами, но, похоже, даже не понял того, что я сказал. Я покосился на Ксефона. От этого типа всего можно ожидать. Но тот, похоже, был занят каким-то своим делом. Не сразу я сообразил, что он пытается помешать мне уничтожить врата. О! Идиот!!! Он думает, что я буду мешать ангелу? Совсем ума, что ль, нет? Ладно, пусть старается. Главное, чтобы под ногами не путался. Я осторожно начал пытаться разрушить связь Альены и отца Федора. Эх, погубит меня моя доброта. Но не могу смотреть, как все старания человека пропадают впустую. Пусть хоть будет убежден, что поломал мой коварный план. Уж очень он старается.

Михаил Леонидович тем временем осторожно приблизился к Федору и протянул руку. Рука, понятно, прошла сквозь призрак.

Отец Федор усмехнулся.

— Я тоже с непривычки нервничал. Но быстро привык.

— Ты… ты…

— Ну да, Я призрак. Привидение. Миша, да что с тобой? Я думал, ты покрепче будешь.

Михаил затряс головой.

— Не верю! Это какой-то трюк! Здесь где-то должен быть голографический проектор.

— Угу, — кивнул отец Федор. — А то, что я тебе сейчас скажу, тоже голографический проектор знает? Помнишь, в горах Афгана? Мы тогда попали в окружение и пробирались по тропе. Я чуть не сорвался в пропасть, а ты меня поймал. Я ведь тогда хотел застрелиться. Помнишь? Ты оттащил меня в сторону от всех. Повторить то, что ты сказал мне? Мы ведь там вдвоем были. Ты и я. Этого ведь никто не знал, кроме нас двоих. Ты рассказал о случае из своего детства. Помнишь?

— Федор?! — все еще неверяще протянул Михаил. — Это действительно ты?

— Я. Хотя потрогать меня проблематично. Командир, у меня к вам просьба. Последняя просьба.

— Я… да… все, что хочешь.

— Я уже говорил вам, не знаю только, расслышали ли вы. Помогите мальчику. Вы не представляете, как это важно. Но пусть даже не важно. Просто помогите ради меня и его.

Я решил, что мне хватит изображать зрителя и пора сыграть роль «плохого» черта.